КЛЮЧ – ИНТЕРЕС К ЯЗЫКУ

Русский язык для всех

Елена Мадден (Берлин)

Для меня вопрос о языке общения с детьми решился в родильном отделении. Слушала, как соседка ласково бормочет новорожденной дочке: «Mausi», и спрашивала себя: а я смогла бы так?.. Ответила себе решительным «нет».

Суть дела в том, что за неродным языком стоят иной стиль мышления и культурные традиции, а их «усвоить», т.е. сделать своим, бывает порой труднее, чем овладеть языком. В нашей семье мы не знали мук языкового выбора. Проблема решилась просто: каждый из родителей говорит на своем языке. О результате — «Наши трехъязычные дети» — я рассказала в своей книге. Повторяться не хочется, поэтому здесь — об опыте вне семьи.

Он оказался обширным (чего я, честно говоря, не ожидала). Началось всё чтением лекций в берлинском Русском доме, продолжилось консультациями для родителей в билингвальных объединениях, руководством детскими группами... Двумя сайтами, «ЖЖ» о многоязычных школьниках, пособием для родителей...

По моему опыту (опыту мамы, консультанта и педагога), подавляющее большинство русских родителей хотят, чтобы дети говорили по-русски и имели представление о русской культуре — как же без этого!

Примерно треть мам ставят более сложные цели: не только правильный устный язык и даже не только «грамота», но и «грамотность» в русском письменном; не только русская литература, но и другие искусства, история... Эти мамы и сами говорят с малышом — начиная с его рождения — только по-русски и настраивают его отвечать тем же.

Две трети (это прежде всего жены немцев) далеко не столь радикальны и в желаниях, и в языковом поведении. Кто-то прагматичен (детям ведь в Германии жить), кто-то придерживается линии наименьшего сопротивления. Этим мамам кажется наиболее простым и разумным выбрать в качестве языка семейного общения немецкий. Конечно, эти мамы и по-русски с детьми заговаривают, но если встретят сопротивление, подчиняются «давлению обстоятельств», то есть переходят на язык, принесенный детьми из садика или школы. Мамы заботятся о книжках и фильмах на русском, отводят сына или дочь в «русскую школу»... и удивляются тому, что дети продолжают общаться по-немецки.

Есть и абсолютное меньшинство — родители, которые решительно переходят на язык окружения. У них поворот к русскому совершается разве после того, как ребенок освоится в немецкой школе. Вожделенная цель — адаптация сына или дочери — достигается легче, чем представлялось; мамы и папы вздыхают с облегчением... И обнаруживают, что дети соседей — двуязычны (говорят и на языке среды, и на языке родителей)! Папы и мамы хотят теперь, чтобы их дети наверстали упущенное. И начинают активные поиски школ выходного дня, групп поддержки родного языка и т.п. Поздновато: русский у таких школьников в основном пассивный и далеко не правильный (речь не только об акценте, но и о грамматике).

Теперь представим себе преподавателя, к которому пришли дети из всех этих групп. Возможности «рассортировать» учеников (как в большой школе «выходного дня») по возрасту, по уровню подготовки, по степени мотивации нет — и вот в одном «классе» оказываются пяти- и восьмилетки, при этом одни с русским родным, другие едва говорят по-русски, одни любят русскую речь, другие не понимают, почему их вдруг удерживают от общения на привычном немецком...

Как быть преподавателю такой пестрой группы? Как обеспечить одним детям продвижение в письменном языке (до уровня российских ровесников), другим — свободное владение разговорным русским (из которого кое-кто пока знает только отдельные слова...)? Как сделать так, чтобы одни не заскучали от слишком простых заданий, а другие заинтересовались языком, с которым сталкиваются нечасто?

«Интерес к языку» — кажется, ларчик открывается именно этим ключом. Но как вызвать (или сохранить) этот самый интерес?

Первое (в общем-то, очевидное) решение — перенести центр тяжести на игры со словом.

Многие с детства любят словесные головоломки — чайнворды, ребусы, анаграммы и т.п. Некоторые играющие достигают в них незаурядного мастерства, иные удостаиваются титула поэтов (Д. Авалиани). Здесь о более простых играх в широком смысле (типа: буква потерялась или заблудилась, буквы перепутались, место запятой меняет смысл...). Они школой используются, но в основном как факультативный, внеурочный материал, для «разогрева» интереса к языку.

Между тем современная дидактика «открывает», что лингвистические игры могут быть основным инструментом обучения! Авторские «азбуки» отводят им всё больше места (узнай букву по части, найди спрятавшиеся буквы...).

Гораздо меньше возможности игры используются на следующей стадии освоения языка — в преподавании орфографии, морфологии, синтаксиса. Хотя и тут есть образцы, указывающие, в каком направлении можно работать. «Занимательная орфография» Г. Г. Граник, С. М. Бондаренко, Л. А. Концевой. Первые шаги на пути создания «занимательной грамматики» — например, в методических пособиях Е. Ю. Протасовой. Любопытные образцы грамматических игр предлагают и преподаватели «немецкого как второго» (например, Gerlind Belke в книге «Mehrsprachigkeit im Deutschunterricht»).

Практически любое правило можно и продемонстрировать, и закрепить с помощью игр. Дело разве за учебником, соединяющим игровой материал, и последовательное освоение системы языка.

Мощный источник вкуса к слову — литература.

Есть ли какая-то специфика преподавания литературы в русском зарубежье?

Прежде всего: невозможно не учитывать мультикультурный контекст, в котором пребывают наши дети. Они — нравится это родителям или нет — распевают «We will we will rock you», смотрят «Лило и Стича» и фильмы о Гарри Поттере (и читают — по-немецки или по-английски — книжки о Хогвартсе)...

Это значит, что надо бы обращать особое внимание на русские переводы и параллели тому, в чем находят себя наши дети. Если им близок Эрнст Йандль (кстати, знаменитый поэт преподавал в гимназии и прекрасно понимал огромный стимулирующий потенциал словесно-литературных игр), можно предложить переводы Вяч. Куприянова, а также стихи Хармса, Вс. Некрасова... Словесник может научить читать такую литературу (не все умеют!).

Кстати, В. Левин составил замечательную хрестоматию «Дар слова», в которой современные авторы представлены особенно полно («Златоуст» опубликовал две из трех частей). Лучших на сегодня детских авторов публикует и «Остров ГдеТоТам» (плод сотрудничества Н. Гениной и А. Рево с издательством «Партнёр»).

Словеснику мечтается о том времени, когда дети вырастут и можно будет преподавать им историю русской литературы. (Придет ли времечко?..) И — роятся сомнения. Даже российским школьникам кажутся неподъемными шедевры великой русской литературы. Что уж говорить о детях зарубежья, приходящих на занятия раз в неделю...

Для автора этих строк (литературоведа по образованию) мысль о фильтрации школьного курса особенно болезненна. Но ведь речь не о том, чтобы обеднять культурный опыт наших детей! А о том, как помочь им найти дорогу в русскую культуру.

Уже и российским учителям является мысль о движении не вширь, а вглубь: о том, чтобы «проходить» отдельные стихи и небольшие рассказы (или фрагменты великих произведений) : если ученики поймут, как автор видит жизнь, если научатся ориентироваться в его стиле, это откроет пути самостоятельного чтения классики в зрелом возрасте.

То есть и тут центр тяжести надо бы перенести на интерес к предмету.

Детское сочинительство. Это ещё одна точка опоры, потенциально дающую возможность перевернуть землю.

Цель, конечно, НЕ в том, чтоб с пеленок растить литераторов. В отличие от мастерства, научить литературному творчеству — невозможно (хотя бы потому, что в основе его страсть и опыт страстей, нечто сугубо личностное и интимное...). Но вот что мы можем: рассказывать о литературных формах и жанрах (о том, что такое «характер», «рифма», «письмо», «дневник», «фигурные стихи» и т.д.). И развивать литературное мышление — в этом нелегком начинании хорошим подспорьем учителю может стать, например, книга Дж. Родари «Грамматика фантазии».

И сразу же, вдогонку: сочинительство естественно продолжается творчеством в других сферах — рисунками, песенками (театральными постановками, озвученными анимациями, коротенькими видео...)

В берлинской «Карусели» все эти установки привели к «комбинированному» уроку, на котором преподается и русский, и литература, еще и совершаются вылазки в самостоятельное творчество (не только литературное!).

Пропорции и «стержневая линия» такого урока, видимо, зависят от склонностей преподавателя и детей группы. В «Карусели» (где самый старший ребенок — девятилетний) логику основного цикла занятий пока обеспечивает «календарный» принцип. То есть тема, которая собирает вокруг себя материал, диктуется календарем, природным и школьным.

Наверняка не все примут пути, предложенные здесь. Хочется всё же верить, что наш опыт пригодится тем учителям, кто оказался в условиях, подобных нашим.

Родителям же эти заметки дадут представление о сложностях, с которыми сталкивается педагог, и стимулируют родительские усилия. Потому что только совместная работа «школы и дома» может принести желанные плоды.