Карен Шахназаров: «Нацизм, увы, никуда не исчез»…

В Эссене с большим успехом прошел ставший уже традиционным ежегодный IX Фестиваль российской культуры под девизом: «Россия в гостях у Эссена». В нынешней программе российских кинофильмов - и недавние, но уже отмеченные многими призами картины: «Кококо» А. Смирновой, «Лабиринт» В. Назарова, «На крючке» Н. Углицких, «Орда» А. Прошкина. А открывал фестиваль – новый фильм Карена Шахназарова «Белый тигр», ставший в этом году одним из номинантов премии «Оскар». Это, кстати, была немецкая премьера фильма.

Вице-президент Фонда социально-культурных инициатив, генеральный продюсер фестиваля Татьяна Шумова сказала: «Мы счастливы, что выдающиеся российские кинорежиссеры представляют в Германии свои самые последние произведения. Здесь показывали свои фильмы и Никита Михалков, и Станислав Говорухин, и Светлана Дружинина, и многие другие мастера. Безусловно, в этом же ряду нельзя не назвать присутствующего сегодня и, между прочим, уже не впервые в Эссене, представляющего свой новый фильм народного артиста России, гендиректора киностудии «Мосфильм» Карена Шахназарова, которому в этом году исполнилось 60 лет, с чем мы его от души и поздравляем».

Присоединяясь к поздравлениям, мы попросили режиссера ответить на несколько вопросов:

- Как Вы воспринимаете то, что Ваш фильм о войне смотрят сегодня немцы?

- Это не первый показ нашего фильма за рубежами России, уже было несколько демонстраций его в разных странах. Конечно, хорошо, что и немцы тоже посмотрят картину. Но хотя наш фильм содержит тематику, относящуюся именно к российско-немецкой истории, однако идеи специально приурочить показ фильма «Белый тигр» к фестивалю в Германии у меня не было. Но, как я знаю, картина заинтересовала немцев, уже есть данные, что в Германии ее покупают.

- «Белый тигр» – первый фильм про войну среди 14 ваших киноработ, снятых Вами до этого. Почему Вы вообще взялись за эту картину?

- Для этого было несколько причин. Первая: мне очень понравился сам сюжет, приведенный в романе молодого российского писателя Ильи Бояшова из Петербурга под названием «Танкист». Вторая причина в том, что мне захотелось сделать картину на военную тему, потому что создавать военную картину – это определенный этап в моей профессии, это вызов самому себе. Потому что ты никогда не знаешь, когда ты начинаешь военную картину, сумеешь ли ее сделать и вообще – закончишь ли ее... Третья, немаловажная причина: мой отец, ныне покойный, три года провел на фронте, он начал войну в Севастополе, закончил в Кенигсберге, и эта моя картина является неким долгом памяти, данью уважения и моему отцу, и его боевым товарищам. И четвертая, тоже довольно важная для меня причина: чем я становлюсь старше, тем больше задумываюсь о том, что вообще такое война. И я себе задаю вопрос: или война, как говорил Лев Толстой в «Войне и мире», - это противоестественное состояние человека, или война – это такое проклятие, которое присуще нашей человеческой природе? И у меня нет ответа на этот вопрос. Все проклинают войну, а тем не менее она идет постоянно, она и сейчас идет… И мне хотелось, чтобы эта тема в картине каким-то образом прозвучала. Вот как много было у меня причин, для  того чтобы сделать эту картину.

- В вашем фильме заняты несколько немецких актеров. Как Вам с ними работалось?

- Я очень благодарен судьбе, что эта картина вышла и что ее даже можно назвать российско-германской, потому что в ней действительно снималось много немецких актеров. Это и Карл Кранцковски (Гитлер), и Кристиан Редль (Кейтель), и Клаус Грюнберг (Штумпф), и Вилмар Бири (Фридебург), и др. И я должен признаться, что искренне полюбил этих своих товарищей, коллег и партнеров – немецких актеров, которые являются потрясающими мастерами. Я вообще думаю, что немецкая актерская школа на сегодня - одна из лучших в мире. Это мое искреннее убеждение, я получил огромное удовольствие от нашей совместной работы на картине. И вы увидите, что немецкие актеры прекрасно сыграли все свои роли в нашем фильме.

- В фильме есть и фантастические, даже как бы с налетом мистики, сцены наряду с вполне реалистическими. Например: что представляет собой заключительная сцена монолога Гитлера – это реалистическая сцена, бывшая на самом деле либо выдуманная вами?

- Ну, само кинематографическое решение этой сцены в фильме, конечно, придумано, но слова, которые произносит Гитлер, не выдуманы авторами фильма, они все взяты из различных гитлеровских речей и высказываний. Вы правы, в фильме много и мистики, и художественного вымысла, но много и основанного на документах, в частности, сцена подписания в Карлсхорсте Жуковым и Кейтелем Акта о безоговорочной капитуляции Германии, сцена последнего ужина Кейтеля с гитлеровскими генералами. Эти сцены, кстати, списаны из воспоминаний самого Кейтеля, написанных им в дни перед казнью в Нюрнберге. В последней сцене с Гитлером, повторюсь, использовано всё, что он в разное время говорил. То есть здесь нет никакой нашей отсебятины. Все это он в разное время говорил. Сегодня мы должны понимать, что Гитлер не был просто примитивным клоуном. Гитлер был циничным, вполне вменяемым политиком, у которого была своя определенная идеология, которая, на мой взгляд, никуда не исчезла и сегодня, к сожалению…Нацизм имеет глубокие корни. Он, увы, никуда не исчез. Он может дремать, но может возродиться в любой момент. И в этом его опасность. А для нас опасно не понимать этого. Поэтому мне кажется очень важным то, что это прозвучало, а мы, зрители, должны сами для себя решить, как танкист Найденов в картине, что с этим делать. Он однозначно решает с этим сражаться.

- И всё же о концовке фильма – монологе Гитлера – есть много различных мнений среди тех, кто уже посмотрел картину: насколько эта концовка органична, на Ваш взгляд, в контексте всего строя ленты? Не выглядит ли она, как считают некоторые зрители, несколько искусственной?

- Ну, не знаю… Зрители имеют право на свои ощущения. Я-то лично убежден, что смысл всей картины именно в этой концовке. Смысл того, с чем танкист Найденов борется, что он собирается сжечь. Он собирается сжечь именно то, что озвучивает в финале картины Гитлер. Вот это, на мой взгляд, главное в концовке, да, собственно, и во всей ленте. Для меня, во всяком случае, это главное.

- У Вас уже есть какие-то планы на дальнейшую работу?

- Пока нет. Я ведь эту картину-то закончил всего полгода назад, еще, так сказать, не вполне отошел от нее, съемки были довольно непростые, даже физически. Так что пока на дальнейшее никаких конкретных идей у меня нет.

- Как Вы отнеслись к тому, что этот фестиваль организаторы посвятили, в том числе, и Вашему юбилею?

- Ну… Конечно, спасибо всем устроителям, это очень большая для меня честь. Но, с другой стороны, что это уж такое за особенное событие?.. Все-таки этот фестиваль - сам по себе довольно важное событие во взаимоотношениях России и Германии, он не нуждается ни в каких специальных подпорках вроде посвящения его юбиляру…Я могу только принять посильное участие в этом очень значительном мероприятии. Эти фестивали много дают его участникам. Люди приходят, смотрят кино, смотрят концерты, слушают музыку. Для них такие фестивали – праздник. Это всё очень позитивно для обоих наших народов. Видите, сегодня полный зал. Редко где сейчас вы увидите в кино полный зал... И само по себе это уже хорошо.

- Да и в Москве на отечественных фильмах, кстати, тоже зрителей-то не густо…

- И не только на отечественных. На иностранных такая же ситуация.

- Считается, что публика ходит в основном на американские картины…

- Нет, и на американские уже мало ходят. Смотрят пару-тройку американских фильмов, а на большинство уже не ходят. Во-первых, потому что, я считаю, качество американских фильмов очень снизилось. В кино вообще публика плохо сейчас ходит. И на американские, и на наши.

- Как Вы вообще оцениваете сегодняшнее состояние российского кинематографа?

- Знаете, у нас вообще принято всё время что-нибудь ругать. Я должен сказать, что российский кинематограф ничем не хуже германского, французского, итальянского. Конечно, и там и тут есть хорошие картины, но много и плохих, как всегда было. Везде так. Нельзя сказать, что наш кинематограф в этом смысле чем-то отличается от других. Нет, конечно, никаких особых оснований радоваться нашим достижениям, всегда же хочется больше картин, но нет и оснований посыпать голову пеплом, он в принципе не хуже любого кинематографа иностранного. Я сегодня, например, не вижу, чтобы какой-то зарубежный кинематограф показывал что-то выдающееся, какие-то озарения. Этого точно нет. Для всех, конечно, угроза -это засилье американского кино в силу его мощи, огромных финансовых средств, массового натиска, так сказать. А все остальные кинематографии, в том числе и наша, примерно в одинаковом положении.

А потом, качество фильмов для зрителя – это же такое субъективное дело… Вот мне, например, говорят: мы хотим классное кино типа… и называют какой-то западный фильм. А я смотрю его и думаю: чего я на него пришел, дребедень какая-то… Всё очень субъективно, вкусово. Каждый человек, зритель, под хорошим кино понимает свое, индивидуальное.

- А государство сейчас что-то делает для стимулирования развития кино в России?

- Ну… Делает, конечно. Что-то делает, финансирует кинопроизводство потихоньку…

- В этом смысле что, по-Вашему, будет с «Ленфильмом»? Есть ли у всех попыток реанимировать эту студию какая-то перспектива?

- Я уже не хочу это даже комментировать… Я сразу говорил, что самое лучшее, что надо сделать с «Ленфильмом», – это закрыть его. Это было бы, на мой взгляд, лучшим выходом из положения.