Самолет, аэропорт и их обитатели. Про хороших людей

Давно думаю про одну простую штуку. Наивную, конечно. Но высказать-то должна. Иначе потом буду причитать: вот, могла, а не сделала.

Штука в голове возникла, потому что я, как и многие люди в моей стране, вернее в моих странах (моих у меня теперь две: Россия, потому что люблю ее навсегда, и Германия, потому что живу здесь и тоже ее полюбила – куда денешься) стали уж как-то очень погружаться в самые печальные, трудные, горькие новости. Каждый день и час сваливаются на нас беды разноуровнего масштаба и приближенности. Про коронавирус и говорить нечего. Но и до него: там обрушилось, там сгорело, там затопило... И главное: тот циничный коррупционер, этот жуткий националист и расист, та – растратчица и обманщица, а те – вообще доносчики и мерзавцы. В других странах, которые не родные, картина аналогичная.

И прятаться от этих новостей – стыдно, и не сопереживать – стыдно еще больше, и пытаться противостоять им – тоже непросто. Короче – никуда не деться. Жизнь такая.

Но есть и другая жизнь. И хорошего, и хороших – тоже очень много. Но эта тема – не предмет для рассказа в медиа. И уж тем более – не предмет для обсуждения.

Плохая новость – кроме всего прочего, как бы это цинично ни звучало, – хорошо оплачиваемая новость. А хорошую – и не продашь никому. А на самом-то деле, они нам и нужны. Хорошие новости и хорошие люди.

Новости продуцировать довольно трудно. А хорошие люди – вот они – тут, рядом с нами. А мы не видим. Не ценим. Не рассказываем о них.

Короче, я начинаю... И предлагаю всем, кто за хороших, – продолжить эту историю. Глядишь – оно дальше, дальше…

История первая

Жизнь сложилась моя так, что летаю я много. Хотя летать не люблю. Вообще не люблю передвигаться. Сидела бы тихонько дома перед компьютером, да и мечтала бы, как так придумать, чтобы все хорошие были.

Но приходится все-таки на улицу выходить. И с миром как-то коммуницировать. А значит, что-то планировать и время свое рассчитывать, и стараться не опаздывать.

Вот чего не умею – так не умею. Прямо вот через прессу предупреждаю: кто захочет со мной дружить – должен будет смириться с этим мерзким недостатком. Любимые смирились. Но самолеты и поезда – ни в какую!

И жизнь, главное, ничему не учит. И самолеты без меня улетали, и поезда уходили, и друзья обижались – толку – ноль целых и столько же десятых.

Впрочем, в юности я эти неприятности легко переносила. К друзьям – подлизывалась, а уж бездушным самолетам, автобусам и поездам – прощала сама.

Но сейчас-то и нервы уже не те, и ноги, и руки, и красота... Но я по-прежнему. Опаздываю и жду чудес. И бывает, они происходят.

Однажды, еще в докоронакризисное время, опаздывала на рейс Люфтганзы. Из родного Нижнего Новгорода летела. Через Франкфурт и дальше без пересадок до столицы земли Баварии. И очень серьезная и многообещающая встреча там была назначена. Короче – знак мне был: не опаздывайте, мол, женщина.

И я прямо даже ответственность проявила: зарегистрировалась заранее. Распечатку, правда, не сделала. Всё, думаю, у них есть. Приятель, приехаваший, чтобы отвезти меня в аэропорт, слегка удивился моим неторопливым сборам при явном лимите времени. А я ему: спокойно, дружище, спокойно – рейс ночной, город пустой, гуляющих нет, зима на дворе – домчимся.

Приятель робко мне напомнил, что до аэропорта мы не летим, и он как раз – не самолет, скорость ограничена, но я его еще и кофейку для бодрости уговорила выпить, и к подружке по дороге заехать; она мне в шубейке, прямо на ночную рубашку накинутой, грибов в наволочке вынесла. В ночи это хорошо смотрелось.

Безумная, короче. Не подружка, я – безумная. Но в Мюнхене таких белых не сыщешь. Но и часов, так быстро тикающих, я там не видела. Чувствую – в цейтноте мы.

Скорость увеличили, приехали в аэропорт, а там новые правила: сначала дополнительный контроль, потом оказалось, что личный транспорт надо оставлять где-то метров за пятьсот до главного входа. Ну, мы послушались, бросили наш фольксваген, побежали, я – с грибами, приятель – с чемоданом. (Чертыхался ужасно – хотя он у меня тоже в списке хороших).

Слышим: объявляют регистрацию. Но не на мой рейс. Я даже приуспокоилась: типа, еще и регистрации даже не было. Приятеля удивленного отпустила, а он уж боялся, что назад меня придется везти. Унесся просто. Радостный такой...

А я все -таки решила поинтересоваться, как там с моим рейсом. Оказывается, не то чтобы не было регистрации, а именно, что прошла уже. И новая уже очередь к стойке регистрации выстроилась: но это для тех, кто в Турцию собрался.

Я с чемоданом к началу очереди:

– Люди, мол, помогите, пропустите!

Пустили меня. Тут уж плохие хорошими стали, в преддверии турецких радостей. Но женщина за стойкой строгая оказалась: отпуск, поди, в ближайшее время ей не грозил, посему была неумолима.

– Система для регистрации уже закрыта, ничем помочь не могу.

 – Ой, да я дома еще зарегистрировалась!

– Давайте сюда вашу регистрацию.

– Ой, я же думала, что у вас в компьютере все есть.

– Еще раз повторяю, женщина: система по этому рейсу закрыта, и уже давайте отходите, вон у меня очередь на Турцию. Народу жарко.

– Господи, ведь самолет еще только через полчаса улетит.

– Ну и что, что через полчаса. Вы не успели! Да и чемодан у вас здоровенный, а багаж уже весь уехал.

– А я прямо с чемоданом, с чемоданом!

 Вздохнула женщина, посмотрела на меня с тоской.

– Ну, не знаю, попробуйте в представительство Люфтагнзы добежать. Может они, в виде исключения...

Хорошо сказать – добежать. Ну побежали мы с чемоданом и с наволочкой наперевес, забежали в какую-то комнату, там девушка молодая.

Я: Девушка, пожалуйста, вот мне очень нельзя опоздать, у меня пересадка во Франкфурте, и я должна обязательно успеть в Мюнхен. И как же так – самолет еще не улетел, даже пассажиров еще не повезли на посадку, я через стекло видела, может что-то можно сделать, а?

Смотрела она на меня грустно, смотрела, а потом что-то вот проняло ее.

– Бежим, – говорит.

Выхватила эта бегунья у меня чемодан, наволочку с грибами я уж не отдала: к собственной груди прижала. Понеслись... Девушка путь среди отпускников пролагает, я – из последних сил – за ней.

Аэропорт у нас в Нижнем маленький, регистрация для загранрейсов одна, пограничный контроль один, сотрудники в лицо друг друга знают. Посмотрел погранец на нас, на паспорт «Ну ладно, – говорит, – бегите». Одно слово – хороший. И тоже к бегу неравнодушен.

Но только я повеселела, бац, оказывается, автобус с пассажирами уже ушел. У меня глаза полные слез, но говорю же: не Шереметьево, чай, до любого самолета добежать можно. И рванули мы прямо по летному полю. Я между прочим – в куртке, а девчушка (хорошая!) раздетая совсем.

Стюарды сильно изумились, нас увидев. Но удостоверение сотрудника Люфтганзы свое дело сделало. Проверили меня по спискам: да! есть такая, и место пока свободно.

Девчонка только мне рукой махнула: давайте, мол, вперед. И побежала назад в здание аэропорта. А я одна, с чемоданом, на ветру... И трап уже сейчас отгонят.

Стала я с этим чемоданом громоздиться, до четвертой ступеньки еле доползла, вдруг бортпроводник сверху мне кричит, по-немецки, кстати:

– Куда с таким чемоданом, нельзя, не поместится!

Я назад. И снизу, можно сказать, шум мотора перекрикивая... (Тоже, между прочим, по-немецки).

 – А что же мне делать?

– Не знаю, решайте, но чемодан в салон нельзя.

– Ой, а как же... Может, вы старшего по званию позовете, может, он разрешит. (Ну обидно мне: столько препятствий преодолела, и вдруг такой облом!)

– Ждите тогда! Сейчас вызову!

 Ждать внизу я не решилась, бросила чемодан, посреди нижегородской поземки, бегом по ступенькам, к старшему. А уж наши в оранжевых жилетах готовятся трап отгонять. Я им:

– Мальчишки, подождите!

 А сама – к главному стюарду.

И все вот эти слова говорю: смотрите, ну не такой уж большой чемодан, в крайнем случае его – на мое место, а я постою...

Стюард этот абсолютно непреклонный оказался, только головой качает. Оранжевые парни трап облепили, смотрят на меня вопросительно, и только чемодан мой пригорюнился, того гляди снесет его буйным ветром.

И вдруг... Выходит из кабины пилотов настоящий главный! Первый пилот, капитан корабля, или как еще это называется. Смотрит внимательно на меня – красную и взволнованную. И на стюарда невозмутимого тоже строго поглядел.

Was, – говорит, – passiert? Типа, что случилось? Я ему на смеси ихнего с нижгородским объяснила, что вот, мол, не успела сдать багаж, и чемодан мой может не понять, если я без него улечу.

И что вы думаете? Улыбнулся первый пилот, спустился – прямо раздетый! – по трапу (закаленные они все, люфганзовские), взял мой чемодан, обогнул самолет, и лично погрузил замерзшего беднягу в багажное отделение.

Чемодан мой просто расправился от гордости. А народ замер. И пилоты, и стюарды, и пассажиры к иллюминаторам приникли.

А командир корабля поднялся ко мне, улыбнулся, и тут уж я не растерялась. Прямо в объятия кинулась. И расцеловала его в обе щеки. Причем не по-европейски, щекой прижавшись, а вот по-нашему, по-бразильски...

И мы полетели! И щеки мои горели. Черт знает от чего: от морозного ветра, от пережитого волнения, от гордости за нашу авиацию. (Не забыли? Наши у меня теперь и наши, и немцы).

А капитан еще вышел со мной попрощаться. И я, дура, не спросила фамилию. Ну, чтобы наградили его потом за внимание к пассажирам. А главное, грибами не догадалась угостить. Поди, не пробовал настоящих-то...

P. S. С фамилией, кстати, вопрос спорный. Эту мою историю опубликовала главная газета Баварии Süddeutsche Zeitung. И я им предлагала: давайте, я хоть фамилию пилота разыщу. Ведь я и номер рейса знаю, и день, и откуда куда. Замахала на меня редактор.

– Вы что, женщина, проблем своему герою хотите? Ведь он из-за вас все инструкции нарушил. Прямо на немца непохоже.

Похоже, похоже... Мифы пора развенчивать. Хорошие есть везде. Даже если им иногда инструкцию нарушать приходится.

Майя Беленькая (Мюнхен)

Читайте также:

1. Счастливый человек – Роман Каплан. Журнал «Партнёр», № 12 / 2018. Автор М. Беленькая
2. А.Бруштейн «Дорога уходит в даль»: к 60-летию выхода книги. Журнал «Партнёр», № 4 / 2016. Автор М. Беленькая.
3. Как сжигали книги в нацистской Германии. Журнал «Партнёр», № 6 / 2016. Автор М. Беленькая