Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Zeitschrift "Partner"

Zeitschrift
Kultur >> Literatur
Partner №9 (276) 2020

Нам всё еще смешно? Беседа с поэтом Сергеем Плотовым

Разговор с поэтом о поэзии, и не только о ней

 

Легенды про Сергея Плотова я слышу уже лет двадцать. Первый раз увидела на сцене, когда он приезжал на фестиваль театральных капустников «Веселая коза» в мой родной Нижний Новгород. Народ умирал от смеха, еще не зная, что актерский и юмористический дар – лишь одна грань невероятного таланта этого парня из Сибири. Потом со сцены Плотов переместился в жюри.


А мы уже слушали его стихи на «Эхо Москвы», видели фильмы по его сценариям (в соавторстве с Рязановым, Суриковой, Досталем, Борщевским), знали, что он пишет монологи для Хазанова, придумывает тексты для мюзиклов, где авторами музыки были такие корифеи как Зацепин, Рыбников, Паулс, Матецкий, Журбин...


И в Москве в театре Сатиры шел уже знаменитый спектакль, который придумали три уникальных человека: Арканов, Ширвиндт и Плотов. Название тогда было очень точным: «Нам всё еще смешно».

 

А познакомилась мы с Плотовым пару лет назад в Мюнхене.

Он читал свои стихи, и зал то затихал печально, то вздрагивал, ужаленный точностью какой-то строки, то хохотал так, что лампочки в люстрах мигали, и я боялась, что рухнет это всё, не выдержав фантастического таланта, интеллекта, легкости, обаяния. Да, бесконечно можно перечислять достоинства этого прекрасного Плотова.

По уму-то и писать о нем ничего не надо. Цитируй без остановки, и читателю, который еще умудрился не знать Плотова, уже через несколько строф все станет ясно.

Позволю себе... Для затравки. Из стихотворения, написанного ровно год назад.

 

Здесь потопы, пожары, агония бывшей природы…

Выживают лишь те города, где в наличьи тюрьма…

Но находятся дети с врождённым пороком свободы.

И вот эти-то дети для орков страшней, чем чума.

 

 Что там говорить – поэты, они же провидцы!

И как у них не спросить – про поэзию, про жизнь, про нас всех.

 

Сергей, вы ведь не только поэт. Вы и актер (не только драматического, но и кукольного театра), и драматург, и автор множества знаменитых мюзиклов, и фильмов у вас за плечами уже, наверное, около тридцати. И на гитаре играете. И когда-то «монологи, шутки, конферанс» – вашим жанром были. Ну просто, человек-оркестр. А сегодня у вас появились и новые проекты: сейчастушки, карантинные песенки... Просто не представляю, как вы всё успеваете…

 – Я постоянно работаю. У меня всегда с собой айпад. Я либо курю, либо пишу, либо смотрю что-то. Все переезды – поезд, самолеты – это время работы.Три пьесы мной написаны в поездах в Германии: стоянки очень короткие, и не выскочишь, не покуришь. Поэтому едешь из Мюнхена в Гамбург – и полпьесы написано.

Сейчас, правда, поездки накрылись. Поэтому сижу дома и пишу.

 

– Но у вас такие разные тексты. Диапазон огромный: от легкого юмора в сериалах до серьезной, высокой поэзии.

– Я профессионал. Я работаю литератором. Если выбирать по аналогии с «Чайкой», я, конечно, Тригорин. Пишу, как на перекладных. Чехов ведь себя явно не с Треплевым ассоциировал

 

А с Тригориным...

– Конечно. С его пахотой и кормежкой этой оравы наследников.

 

– А вы Чехова любите?

– Очень.

 

– Не кажется Вам, что он злой?

– Так он врач. Другим он не может быть. Я его и за это люблю. Он отстраненный. И от этого глаза спокойного, как бы со стороны, и получается мощь. И Бродский. Это самый жесткий, жестокий поэт. Он не педалирует ничего. Он просто сообщает, информирует. Холодным врачебным глазом.

Кстати, в разговоре нашем выяснилось, что прадед Сергея по отцовской линии Михаил Ефремович Плотов был учителем в Мелихово, и они дружили с Антоном Павловичем.

Я просто замерла. А Сергей улыбнулся.

В полном собрании сочинений Чехова даже есть такая строчка. «Переписка Чехова с М.Е. Плотовым не сохранилась».

 

Мелихово! А как же вы оказались в Омске, потом в Челябинске, Хабаровске?

– Так жизнь сложилась. Так что Чехов – не родня, но...

 

– Сергей, может, Чехов не очень любит людей, потому что он их хорошо знает?

– Как у того же Бродского:

 «Я не люблю людей... Что-то в их лицах есть, что противно уму. Что выражает лесть неизвестно кому.»

Да и я не большой гуманист. Не мизантроп, конечно, но...

 

– А мне, когда читаю ваши стихи, даже самые жесткие, всё равно, кажется, что у вас там всё – через любовь к людям.

– Знаете, поэзия – это у меня от отца. Он сам писал, сибирский поэт был такой. И стихи его светлые и очень честные.

Но он сочинял, когда ему хорошо. То есть он от радости писал, а я наоборот. Для меня триггер – это какой-то раздражитель должен быть. А дальше я уже реагирую либо иронично, либо зло, либо еще как-то.

Отец был для меня таким внутренним редактором. Говорил, что вот здесь ты слово поставил для ритма, здесь для подрифмовки. В стихах не должно быть лишних слов.

Я психовал, трепетал ноздрями, но он был прав всегда. И в итоге я старался делать так, чтобы была очень чистая техника.

 

– У вас свой филфак дома был, получается.

– Я в старших классах почти в школу не ходил; слушал лекции по какой-нибудь структурной лингвистике со своими друзьями на филфаке Омского универитета. И мне предлагал декан филфака: просто принеси после школы документы. Но я уже был уверен, что буду поступать в театральное.

 

– Вы сказали про раздражитель, который может послужить триггером для создания стихотворения. Пару лет назад, после очередного голосования, вы написали:

 

Бюджетные рабыни и рабы,

Острожники, народные кумиры,

Психушек пациенты, конвоиры

Дальнейшее развитие судьбы

Определили.

 

Из-за этого стихотворения поссорились мои друзья. Их очень обидело.

 – Это нормально. Пусть у каждого будет возможность думать так, как он думает. Просто ты думай! Имей свою позицию. Но и мне дай возможность иметь свое мнение.

 

Мне кажется, что в вашем окружении нет людей, которые думают не так, как вы, а если есть, то там речь лишь о нюансах идет. А за других вы бьетесь?

– Я не бьюсь, я просто посылаю их, и всё. Исключаю их. Как говорилось, «жизнь коротка, искусство вечно, всех не переброешь»

Мне совершенно неинтересно видеть в своем окружении людей, за души которых надо биться.

Пусть они будут. Но я вне их. Они вне меня. На здоровье. Никого не хочу затягивать в единомышленники.

 

– В этом году 1 июля в последний день голосования вы написали, что мы «в седьмом поколении потомственные терпилы». Там у вас картина та еще...

 

Он тебя разденет до трусов

И сплясать заставит ради смеха…

То же и с подсчётом голосов,

Если кто в метафору не въехал.

 

Так что теперь точку в названии вашей старой пьесы надо менять на вопросительный знак. Нам уже давно не смешно. Но делать-то что?

– Я понятия не имею, что делать. Самая коварная фраза советской поэзии – это евтушенковское «поэт в России больше, чем поэт». Он не больше. Мне вообще не надо быть больше, чем поэтом. Достаточно быть просто поэтом.

А вот это восприятие литераторов, артистов, популярных людей в качестве мессии, в качестве носителя какого-то сокровенного знания... Нет никаких сокровенных знаний. Особенно у артистов.

Артист должен быть пластилином по сути, чтобы сыграть всё подряд. Не входят туда какие-то философские и глубокие размышления.

Я не знаю ответа на вопрос. Я фиксирую какие-то свои рефлексии в словах. Был бы композитором, фиксировал бы в музыке. Умел бы рисовать – писал бы картины. Вот чем умею, тем фиксирую.

Да, поколение терпил.

Обратите внимание: где-нибудь на слете, в лесу, люди, не задумываясь, греют ладони о кружку с кипятком. В каком-то из стихов у меня было «Этот жест передали нам предки: терпилы и лохи».

Это чисто лагерный жест, вошедший уже в наш геном. Либо ты терпила и лох, либо ты разводящий этих терпил и лохов, либо ты вообще в стороне, стоишь над этой схваткой и понимаешь, что тебе прилетит и оттуда, и оттуда.

 

– Раз уж зашла речь о предназначении поэта... Вы обычно говорите, что вы «от мира сего». И с небес вам никто не диктует.

– В принципе я никакого роуминга не оформлял. Я сижу и пишу. Для меня это профессия. Я умею это делать. У меня есть мысль. Я знаю, что сказать. И я знаю, как это сказать. Никаких тут нет небесных сфер.

А уж когда поэт впадает в мессианство и начинает просвещать непросвещенные народы, включая и ныне дикого тунгуса – это совсем глупо выглядит. Ну, кто ты? Властитель дум? Сиди, пиши стихи. Нравится – пиши. В глухой провинции у моря.

 

Мне Войнович рассказывал, как он научился писать стихи. В армии каждый день писал стихотворение. Примерно через год у него получился текст, которым он был относительно доволен.

Именно так. Всё достигается упражнением. Как актер, который сначала получает школу. Как спортсмен, тренирующий мышцы. Как хоккеист. Выходит на тренировку, носится, отрабатывает щелчок, бросок, финт. И потом уже об этом не задумывается.

Для того чтобы свободно жить в каком-то деле, надо свободно владеть ремеслом. Я три года каждый день писал стихи для программы «Ну и денёк!» на Эхе Москвы. Я сам себе выбирал тему, сам выбирал стиль, размер. Я в это играл.

 

– А на «Эхе» как вы оказались?

– Я жил в Челябинске и придумал писать каждый день по стихотворению. А потом на «Веселой Козе», куда я много раз приезжал, где становился лет десять подряд лауреатом, где познакомился с замечательными людьми, я встретил Виктора Шендеровича. Тот спросил, чем я занят, и я прочитал ему начало одного из своих стишков «Я спросил у Ясера, что там с Палестиною». Шендерович воодушевился, хотел что-то придумать, но потом звонит мне в Челябинск: «Даже на канале «Культура» рекомендация от меня – это уже минус».

Ну, и зашла речь об «Эхе». Виктор мне: «Подожди, спать не ложись». Звонит позже: «Я договорился с Венедиктовым. Завтра утром надо быть в Москве». Утром я был на «Эхе». Так началась моя работа там, хотя я продолжал жить в Челябинске…

 

Продолжение беседы в следующем номере

 

Майя Беленькая (Мюнхен)

 

Читайте также:

  1. Счастливый человек – Роман Каплан. Журнал «Партнёр», № 12 / 2018. Автор М. Беленькая
  2. А.Бруштейн «Дорога уходит в даль»: к 60-летию выхода книги. Журнал «Партнёр», № 4 / 2016. Автор М. Беленькая.
  3. Как сжигали книги в нацистской Германии. Журнал «Партнёр», № 6 / 2016. Автор М. Беленькая

<< Zurück | №9 (276) 2020 | Gelesen: 568 | Autor: Беленькая М. |

Teilen:




Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Top 20

Лекарство от депрессии

Gelesen: 30361
Autor: Бронштейн И.

ЛЕГЕНДА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ

Gelesen: 21061
Autor: Нюренберг О.

Смерть поэта Мандельштама

Gelesen: 3647
Autor: Бляхман А.

Русские писатели в Берлине

Gelesen: 3021
Autor: Борисович Р.

Сервантес и «Дон-Кихот»

Gelesen: 2891
Autor: Жердиновская М.

Русский мир Лейпцига

Gelesen: 2269
Autor: Ионкис Г.

Стефан Цвейг и трагедия Европы

Gelesen: 2183
Autor: Калихман Г.

Литературный Рейн. Вадим Левин

Gelesen: 1974
Autor: Левин В.

Литературный Рейн. Генрих Шмеркин

Gelesen: 1947
Autor: Шмеркин Г.

Мандельштам в Гейдельберге

Gelesen: 1870
Autor: Нерлер П.

«Колыбель моей души»

Gelesen: 1810
Autor: Аграновская М.

Великие мифы испанской любви

Gelesen: 1738
Autor: Сигалов А.