Утро белым разгорается
на клеёночке, на кухонной.
Луч на кухню пробирается,
подбирается ко мне.
За окном апрель старается,
посылает в кухню мух за мной,
и в окно сбежать пытается
занавеска на окне.

"Ты на привязи с рождения -
так зачем дрожать и маяться?
Нас с тобою не касается
эта глупая весна!"
Но бессильны убеждения:
занавеска вырывается
и отчаянно бросается
из открытого окна.

Я взираю осуждающе
то на пух, в окно влетающий,
то на кофе, убегающий
сдуру прямо на плиту,
на апрель, мне жить мешающий,
планы важные срывающий
и зачем-то затевающий
эту всуе суету.

          ***

Земля устала лежать неглиже,
лохмотья дождями моя.
Зимы черновик, казалось, уже
едва ли станет зимою.

Но нынче ночью от нас тайком - 
похоже, ему не до сна было - 
Господь покончил с черновиком
и пишет теперь набело.

          ***

... А за ночь был свергнут октябрь, и, просторы
себе подчиняя, чиня произвол,
шалавое солнце раздвинуло шторы,
и спрыгнуло лето на клетчатый пол.

И в клетках по-летнему зайчики скачут,
и скачут пылинки в просвете луча.
И ветер дурачится, вскачь наудачу
бродячие листья к ветвям волоча.

К чертям Ватерлоо! Да здравствует лето!
Идут в разворот косяки журавлей.
И дамы влюблённо глядят на валетов
и знать не желают своих королей.

          ***

У тела дорожный романчик с душой,
не в нашей продлить его власти.
Но им хорошо! А что срок небольшой,
прибавит любовникам страсти.

Покуда есть мир и покуда мы в нём,
любые подарки бесценны:
бессонница ночью, бессолница днём
и музыка где-то за сценой!

          ***

Повторяю раз за разом,
резюмируя грехи:
чем реальнее маразм,
тем обильнее стихи.

          ***

А может, всё прекрасно? А может быть, и я
Явился не напрасно на берег бытия?
Я плохо делал дело, я прожил на бегу,
Но мне не надоело на этом берегу,

Где маки, где за плугом грачиные бега,
Где в мареве упругом над лугом пустельга.
Где было то, что было, где я, по счастью, был,
Где женщина любила, и я ее любил.

Вы будете смеяться... А все-таки я жил,
Таскал нелепый панцирь из жира и из жил.
И легкие свистели, с усилием дыша...
А где-то в этом теле барахталась душа.

          ***

Не курящий и не пьющий,
мало, правильно едящий
и в минувшее глядящий
без досады и стыда,
а в грядущее без страха,
но без ожиданья чуда...
Я таким, увы, не буду,
слава Богу, никогда.

Ты любишь по утрам любовью заниматься,
когда на грани сна не хочется вставать.
А хочется лежать, лениво обниматься,
тела и души греть и сладостно зевать.

И Муза иногда вполне тебе подобна:
заглянет с утречка, под боком полежит,
пошепчет на ушко, устроившись удобно,
слегка подзаведёт и снова убежит.

Бывает и не так, бывает, что порою,
порыву уступив иль перепутав роль,
сама увлечена любовною игрою,
задышит, задрожит и, кажется, контроль
готова потерять. И вот, устав от флирта,
не в силах обуздать безумие своё,
от страсти опьянев сильнее, чем от спирта,
я, как влюблённый лось, бросаюсь на неё.

Поводья отпустив, любовные движенья
она уже начнёт, дрожа в моих руках,
но всё ж, не допустив последнего сближенья,
рванётся и меня оставит в дураках.

Она бы и не прочь, но оплодотворенья
боится, как огня, и хочет избежать.
Ей ясно, что, зачни она стихотворенье, -
то ей его носить и ей его рожать.

Что ей его растить, лечить его болезни.
Она мне говорит, нисколько не тая,
что я, конечно, мил, но нету бесполезней
супруга и отца, чем, извините, я.

Что толку от меня, по совести, немного,
и, если что не так, я буду лишь мешать,
я буду мельтешить, молить о чём-то Бога,
а ей самой тянуть и всё самой решать.

Что тлеет в ней любовь, как угли в очаге, но
всё это ни к чему, и нечего ловить.
И что пора понять, что при моих-то генах
мне лучше чьи-нибудь стихи усыновить.

Увы, она права! Но что мне в этом проку?
Она могла бы знать, судьбу мою сгубив,
что это лишь слова, что я при всех пороках
не только незлобив, но и чадолюбив.
И мне милы стихи чужие, точно дети, -
ценю их красоту и благородство их.

Да! От меня таких родить, увы, не светит,
и я ласкаю их. Но хочется - своих!
А Муза вновь с другим. Обида скулы сводит.
И хочется завыть и Музе крикнуть: "Блядь!"
при виде всех отцов, которые выводят
прижитых с ней детей на травку погулять.